a_round_loaf | Ненайденная дружба (Reply)

Я не помню, как его зовут. Прошло уже слишком много лет и слишком многое произошло за это время.

Мы могли стать друзьями. Может быть, дружили бы и сейчас. Не получилось...

Это было в самом конце 1980-х. Мы учились в одном институте, правда на разных факультетах, жили в одной общаге, хоть и в разных корпусах. Оба были приезжими: Я из Тамбовской области, он из Риги.

Познакомились мы случайно: пришли на какую-то вечеринку к общим знакомым. Разговорились, поспорили. Потом встретились на перерыве между парами. Потом еще... Он был умным парнем, интересно, неожиданно мыслил. У нас нашлось много общих тем, мы обсуждали, спорили. Наверное, это была бы прямо дружба народов.

Но он стал избегать меня. Я не мог понять, почему. Однажды мы встретились на автобусной остановке, и я спросил его об этом. Он начал что-то говорить о коммунистах, оккупантах, латышах, стонущих под игом. Я не понял:

— Слушай, я же был в Риге, там нормально живут, даже лучше, чем во многих городах РСФСР! И уж точно лучше, чем в нашем селе.

Он снова заговорил об оккупации, и я припомнил, что что-то слышал о том, что в Прибалтике есть какое-то возмущение на тему событий перед Великой Отечественной войной. Я, недоумевая, спросил:

— Это же было давно, ни тебя ни меня на свете-то не было!

— Но оккупация-то была!

— Но каким боком это касается сегодняшних нас? Даже если что-то неправильное, даже преступное было полвека назад, мы-то давно живем в одной стране, перемешались, передружились...

— Русские — оккупанты!

Я попробовал уточнить:

— Все русские?

Он со злостью бросил:

— Ты ничего не понимаешь!

И ушел. И с той поры, завидев меня, переходил на другую сторону улицы, а если не удавалось избежать встречи, делал вид, будто мы не знакомы.

Вскоре он закончил институт, и больше я его не видел. Наверное, он уехал в Ригу, где, возможно, участвовал в событиях 1991 года. Я не знаю.

В институте я встречал ребят из самых разных мест. Со мной в группе учился грузин, в общежитии были украинцы, туркмены, узбеки, белорусы... Мы как-то не обращали внимания на национальность. Важно было, какой ты человек, а не откуда приехал.

Как-то раз на одну из вечеринок завалились два приятеля из-за рубежа: поляк и болгарин — они были в институте по какому-то обмену. Веселая вечеринка получилась: пели песни, рассказывали всякие истории. Братья-славяне хорошо говорили по-русски, разве что с акцентом, да иногда слова путали. Это никому не мешало, главное — они были своими ребятами: славно играли на гитаре, знали забавные куплеты. И нам было весело.

Со всеми ними пути разошлись до того, как СССР развалился на кучку «независимых» государств. И это хорошо: я помню их всех славными ребятами, своими парнями, с которыми весело и надежно. Наверное грузин, украинец или поляк при встрече не вспомнят о том, как мы дружили в общежитии, но я этого не знаю. Я всегда помнил их такими, какими они были тогда.

А вспоминая несостоявшегося рижского друга, чувствовал только глухую тоску и досаду.

Со временем все, конечно, сгладилось, но до сих пор мне хочется кое о чем спросить его.

Я не хочу упоминать о том, что 1940-м году моему отцу было всего 2 года, а моей матери — так и вообще не было на свете. Я хочу напомнить ему, что, даже если кто-то что-то там натворил, то я-то не сделал ничего плохого ни ему, ни его близким, ни его народу. И спросить: почему он был так зол именно на меня?

Мне не интересно, кто ему сказал, что мы должны стать врагами, но я хочу знать, почему он его послушал?

Хотя, конечно, от таких вопросов не будет абсолютно никакого проку...

Мы могли стать друзьями. Возможно, эта дружба продолжалась бы и сейчас. Может быть, мы дружили семьями, ездили бы друг к другу в гости. Может быть, работали бы над одним большим проектом (профессии-то у нас были смежные) и ездили бы друг к другу в командировки, вместе думали бы, как лучше спроектировать ту или другую часть...

И он был совершенно прав в своей последней фразе, потому что я тогда и в самом деле ничего не понял...